Сергей Ракочевский "Опыт собрания исторических записок о городе Рославле", 1885 г., часть 6

      Великого Князя Василия Дмитриевича с Витовтом, Свидригайло Ольгердович искал и не находил изменников в стане литовском * (*См. Истор. Госуд. Росс. Карамзина изд. 1852 г., т. V. Стр. 191). В сопутствии рославльских бояр Свидригайлу Ольгердовичу в Москву, мы еще не в праве видеть стремлений народных: оно могло быть и просто делом личных отношений дружины к своему предводителю, оставаясь для народа совершенно непонятным и неразделяемым; тогда как тот же самый народ ясно сознавал, может быть, зависимость своего благосостояния от положения дел в соседней Литве, ведшей через Смоленск, Витебск и Полоцк торговлю с немцами * (* Еще в 1230 году, Смоленский князь Мстислав Давыдович заключил с Ригой договор о свободной торговле, право участия в ней выговорив и для Полоцких и Витебских князей, - как говорит господин Беляев, на странице 323 1-й части 4-й книги своих рассказов из Русской истории; там же, на странице 149-й, мы читаем: «Полоцк не переставал быть торговым центром для здешнего края даже тогда, когда великокняжеской столицей сделалась Вильна; свободной торговлей в Полоцке дорожили и рижские немцы, как свидетельствуют многие до нас дошедшие торговые договоры Риги с Полоцком; сюда сходились товары из Новгорода, Пскова, Смоленска, Киева и даже из Москвы»), участие в которой принимал, быть может, и город Рославль, в уезде коего, близ селений Толстобина, Сельца и Прилеп, еще так недавно, в 1865 году, нечаянно открыты древние запасы древесной золы, в виде курганов, вероятно оставленной и забытой вследствие внезапного прекращения требования.
      Предпринятая Великим Князем, по совету Свидригайлы Ольгердовича, война с Витовтом, ни для одной из воевавших сторон не принесла, как известно, важных результатов: границей между Литвой и Московским княжеством назначена река Угра, и, следовательно, город Рославль остался в литовском владении.
      Следя за дальнейшим ходом исторической жизни города Рославля, в IV томе «Городских поселений в Российской империи» на странице 625 мы читаем: «В правление Иоанна III, тогда, в 1439 году началась война с Литвой, Рославль был занят русскими и по договору 1494 г. остался за Россией». В последствии, однако, при заключении нового договора, в 1503 году Иоанн III, обыскав, что Рославль к целованию не приваживан и не сидит в нем никто, уступил его обратно Литве, хотя, почти в тоже самое время, писавши свое духовное завещание, отказывал этот город своему преемнику Василию. Вскоре после этого мы встречаем известие, что рославльчане с наместником Жабкой учинили набег на Брянскую область, разорили там больше ста сел и деревень, людей многих побили, а иных увели в плен и животов их на много рублей побрали; кроме того ограбили возвращавшихся из Кричева торговых людей псковских, козельских, калужских и алексинских.
      Нападение на соседнюю Брянскую область говорит не в пользу миролюбия нападавших, точно так же как и грабеж проезжих торговых людей не представляет ручательства в уважении торговых прав грабителями, а с тем вместе, в невыгодном свете представляет и состояние собственной торговой предприимчивости рославльчан в начале XVI века, хотя и есть некоторое основание думать, что в период Польско-Литовской зависимости жило и в их среде несколько промышленников; так, существование в окрестности нескольких селений с наименованием «буд» при различных прилагательных, как например Буды Костыревой, Буды Кулешовой, Буды Пеньковой, Буды Литвиновской, Рязановской, Пустой и многих других, указывает на занятие жителей выработкой смолы, во время польско-литовского подданства, потому что и самое слово «буда» - происхождения польско-литовского и в переводе на русский язык значит смоляной завод* (*Так переводит это слово Беляев. См. Рассказы из Русской истории, изд. 1872 г. часть I, книга 4, стр.413). Выработка дегтя в Рославльском уезде не составляет уже давно важной доходной статьи, а потомки рославльских посадских и до сих пор слывут в народе мазнями, т.е. дегтярниками. Как не подивиться после этого живучести народных преданий, переживших века! И однако же мы напрасно будем искать в них каких бы то ни было следов укоризны рославльчанам в неправославии или в склонности к католицизму: ни в городе, ни в его уезде мы не отыщем ни одного урочища, названием своим напоминающего католицизм или Западную Церковь; а между тем, мы находим в истории довольно твердое основание подозревать, что. В половине XV века, преданность православию в здешнем крае подвергалось сильному испытанию, когда, в 1458 г., митрополитом Киевским и всей Западной Руси был объявлен папой Пием II приверженец унии болгарин Григорий, когда в число девяти епархий, ему отчисленных, включена была и Смоленская епархия* (*См. Рассказы из Русской истории Беляева, изд. 1872 г., часть I, 4 книга, стр. 269).
      Засвидетельствованный историей акт добровольной уступки Литве приобретенного оной города, положительно противоречит всей сорокатрехлетней правительственной деятельности Иоанна III, даже в предсмертной болезни давшего такой ответ послам литовским: «Великий Князь никому не отдает своего. Желаете ли истинного, прочного мира? Уступите России Смоленск и Киев»*. (* См. Истор. Госуд. Российск. Карамзин, изд. 1834 г. т. VI, стр.327) Можно полагать, что Великий Князь Московский, не успев в 1502 году присоединить к своей державе Смоленск, не придавал особого значения и обладанию этим смоленским пригородом, вследствие войны значительно разоренному, может быть, с народонаселением сомнительного благорасположения и с укреплением вероятно ненадежным * (*В 1503 году, в сношениях с Менгли – Гиреем, Великий Князь выразил намерение исправить укрепления в отнятых у Литвы городах, а тамошних жителей, худо расположенных к России, перевести в другие места. См. Истор. Госуд. Российск. Карамзин, изд. 1834 г. т. VI, стр.320). Но и отступаясь в пользу Литвы от своих прав на Рославль, Иоанн III все-таки не хотел отказаться от надежды когда-нибудь включить в границы Московского государства Смоленскую область, потому, может быть, он и упомянул его в числе городов, завещанных наследнику Московского престола.
      Случай овладеть крепким Смоленском и утвердиться в Смоленской области представился только в княжение Василия Иоанновича. Великий Князь Московский выступил в поход под Смоленск в первый раз 19 декабря 1512 года, стоял шесть недель под его стенами, наконец, напоил псковских пищальников и приказал идти на приступ, но приступ не удался, и Великий Князь возвратился в Москву в марте 1513 года. Летом, 14 июня, выступил он вторично в поход: сам остановился в Боровске, а к Смоленску послал воевод – боярина князя Репню – Оболенского и окольничего Андрея Сабурова. Когда весть о победе, одержанной этими воеводами над смоленским воеводой Сологубом, встретившим их вне города, дошла до Василия, то он прибыл и сам к Смоленску, которого все-таки не мог взять и на этот раз и, удовольствовавшись опустошением окрестностей, велел отступить и возвратился в Москву в ноябре месяце. 8-го июня 1514 года выступив в поход в третий раз, Василий Иоаннович, наконец взял Смоленск и 1-го августа вступил в него победителем; распорядившись в завоеванном городе, он выступил в обратный поход к Дорогобужу, послав своих воевод к Мстиславлю. Мстиславль, Кричев и Дубровна не замедлили покориться Государю Московскому. А для оберегания Смоленска, на случай прихода Сигизмунда, отправился к Орше князь Михаил Глинский; тогда как к Минску, где стоял с войском сам король, к Борисову и к Друцку посланы были другие московские воеводы* (*См. Истор. Рос. с древнейш. врем. Соловьева, изд. 1864 г. т. V, стр. 350, 351, 352 и 353). Таким образом, Рославль очутился в тылу московских полков и, вследствие победы Васильевой, среди народонаселения, признавшего власть уже не Сигизмунда, а Великого Князя Московского. Трудно предположить, чтобы при таких обстоятельствах оставалась ему возможность противостоять потоку событий и, пренебрегая силой Москвы, сохранить верность королю Польскому; равным образом трудно предположить и то, чтобы воеводы московские, победоносно пройдя до Мстиславля, в тылу за собой решились оставить незанятым город, признавший власть короля Польского.